Мы никогда не сможем узнать как они знали себя. И как бы хорошо мы ни комментировали свои тексты, мы не сможем читать викторианские романы так же отзывчиво, как их читают викторианцы. Они, а не мы, владеют своей литературой. Теккерей и его первые читатели разделяли общую почву, настолько знакомую, что не было необходимости ее прописывать. Задача современного читателя — реконструировать этот фон настолько полно, насколько это возможно. Можно сказать, «викторианизировать» себя.
Это выходит за рамки выноса мебели повседневной жизни (лошади вместо моторизованного транспорта, отсутствие горячей воды, свирепствующие инфекционные заболевания) в отношения. Можем ли мы — возьмем один неприятный пример — читая, скажем, Vanity Fair , «викторианизировать» наши современные чувства по поводу расы? Или мы должны принять толчок, который откровенный расизм 19-го века дает современному читателю, принять его на вооружение и проанализировать, что за ним стоит?
Он появляется на первых страницах « Ярмарки тщеславия» . Первая полностраничная Данные телемаркетинга иллюстрация Теккерея в романе показывает карету, везущую Амелию и Бекки (она выбрасывает свой «Словарь» Джонсона из окна) от мисс Пинкертон на свободу Рассел-сквер. Свободны, наконец-то свободны. Присмотревшись, мы также можем заметить черного лакея, едущего на форейторе в карете Седли. Позже мы узнаем, что его зовут Самбо. Он появляется пару раз в первых номерах, и его присутствие косвенно намекает, что работорговля — это одна из сфер бизнеса, на которой два богатых торговца, мистер Седли и мистер Осборн, могли зарабатывать деньги. Торговля была, конечно, отменена актом Уилберфорса в 1805 году, но рабы продолжали работать в Британской Вест-Индии на сахарных плантациях до 1830-х годов. Первые главы « Ярмарки тщеславия» происходят в 1813 году.